Считаться славой? Измерять таланты?
Бессмысленней занятья в мире нет…
Рояль служил при скрипке адъютантом,
Хотя они составили дуэт.
Звучал рояль, не ведавший простуды,
И ей давал единственный настрой.
Он помогал — она творила чудо,
Хоть мысль её порой была сырой.
Но счастье губит редкостность гармоний.
И гений безутешный ревновал:
Он не видал далёких филармоний,
В других концертных залах не бывал.
Она — рвалась в заоблачные дали,
Жила одна в своих волшебных снах.
И пела у другого у рояля
На тех же самых нотах и тонах.
Оправдывалась скрипка: «Друг-приятель!
Пожалуйста, утешься, дурачок.
Такой меня задумывал Создатель:
При мне — одно плечо, один смычок.»
Но добавляла всё-таки с улыбкой:
«И что бы ты, глупыш, один играл?
Я от рожденья — первая! Я — скрипка!
Я и в большом оркестре — генерал!»
Но вскоре струн витых ослабли нервы.
Их жалил лет неумолимый рой.
И вот вторая скрипка стала первой,
А первая ушла на роль второй…
И на рояле — скажем по секрету —
Лежит с другою партитурой лист.
С подругой юной творческим дуэтом
Обвенчан. Пусть сменился пианист,
Он счастлив. Снова признан адъютантом,
В смешеньи звуков тонет голова…
К чему считаться славой и талантом,
Пока на свете музыка жива?
Считаться славой? Измерять таланты?