Бах Иоганн Себастьян (1685—1750)
Писать о Бахе очень трудно — слишком велико несоответствие между дошедшими до нас скупыми и биографическими данными и масштабами творческого наследия композитора. Масштабы эти в свое время удивляли Бетховена, который сказал однажды: «Не ручьем (Bach — по-немецки «ручей»), а морем надо бы его назвать!» Л.Швейцер писал о Бахе:
«Он человек двух миров: его художественное восприятие и творчество протекают, словно не соприкасаясь с почти банальным бюргерским существованием, независимо от него».
Действительно, существование Баха внешне было бюргерским, банальным. Таким же, как у его отца, деда, многочисленных родственников,— все они были профессиональными музыкантами, занимавшими весьма скромное положение.
Музыкантом-органистом в маленьком немецком городке Ордруфе был и старший брат Иоганна Себастьяна, у которого тот воспитывался, потеряв родителей в десятилетнем возрасте. Старший брат был строгим, суровым воспитателем. Вот пример: младшему очень хотелось познакомиться с клавирными сочинениями немецких композиторов, но взять драгоценную тетрадь ему разрешено не было. Он все же переписал ее тайком, в лунные ночи, не зажигая огня, но и копия была отобрана в наказание за своевольство… Некоторым объяснением, если не оправданием этой жестокости может служить только дороговизна нотных изданий того времени (из-за трудоемкости переписки нот).
Мальчик-хорист в школьном хоре при церкви, скрипач, альтист, органист в различных маленьких городках и. наконец, придворный капельмейстер (Веймар, Кетен) — таковы вехи музыкальной биографии Иоганна Себастьяна Баха до тех пор, пока он в 1723 году, уже почти сорокалетним, не обосновался в Лейпциге, где прожил до конца своих дней. В это время Бах был отцом многочисленного семейства, старшие дети (от первой жены, уже умершей) жили еще при нем, подрастали младшие дети — от второй жены, Анны Магдалены. (Юным музыкантам известно это имя: в нотную тетрадь Анны Магдалены, которая и сама была хорошей музыкантшей, Бах записывал легкие пьески для обучения младших детей. И сейчас мимо этой «Нотной тетради» не проходит никто из обучающихся музыке.)
Жить было нелегко, и поэтому неудивительно, что среди немногих сохранившихся в архиве Баха бумаг очень много различных заявлений и писем к влиятельным особам, и все об одном: улучшить более чем скромное материальное положение. В Лейпциге Бах получил место кантора, то есть руководителя школьного хора при церкви св. Фомы (Томаскирхе). Школа (Томасшуле), где обучали пению, игре на органе и других инструментах, существовала с XIII века и пользовалась хорошей репутацией, но в эти годы хор был малочисленным, и Бах постоянно жаловался, что из всех ее воспитанников «семнадцать пригодны для музыки, двадцать еще не пригодны и семнадцать негодны».
Бах работал почти во всех известных в то время музыкальных жанрах. Преобладание какого-либо определенного жанра в тот или иной период можно в известной мере объяснить условиями работы, вкусами хозяев и заказчиков. Так, в Веймаре имелся превосходный орган, и Бах в годы работы там написал самые знаменитые свои органные произведения, в том числе органные токкаты, из которых наиболее известна ре-минорная, хотя другие ей нисколько не уступают.
Баховские органные токкаты, фантазии, прелюдии и фуги как будто запечатлели в себе самый процесс музыкального творчества. Сначала — вдохновенная импровизация, как будто не скованная никакими законами, даже не имеющая четких контуров, своего рода звуковая туманность, из которой должен родиться стройный и гармоничный звуковой мир. И он рождается — в фуге. Первоначальный музыкальный образ — тема фуги, повторяясь, переходя от одного голоса к другому, постепенно завоевывает все звуковое пространство, развиваясь по строгим законам музыкальной логики. Контрастное единство токкаты или фантазии и фуги как бы подтверждает неразрывность вдохновения и разума в искусстве.
Бах сам был непревзойденным органистом, а когда слушатели удивлялись его мастерству, он обычно говорил, что секрет прост: «Нужно всегда вовремя ударять по нужной клавише…»
Работая в Кетене, Бах писал много камерных сочинений, сюит и сонат для различных инструментов, поскольку именно этот род музыки особенно привлекал его хозяина, князя Леопольда, который и сам играл на клавире, скрипке и виоле да-гамба (старинном инструменте, родственном виолончели). Видимо, в кетенском оркестре были отличные музыканты, так как вряд ли сам князь, будучи только музыкантом-любителем, мог бы сыграть знаменитую «Чакону» Баха из сюиты для скрипки, ведь она и по сей день является эталоном виртуозности для скрипачей.
Круг обязанностей Баха в Лейпциге предоставлял ему большие возможности для творчества. По условиям своей работы Бах должен был к каждой воскресной церковной службе писать новую кантату (всего он написал их 265). Исполнение кантат было своего рода концертом внутри церковной службы. Кантата включала в себя арии и хоры, среди которых были И совсем простые, певшиеся всей общиной, и более сложные, для учеников Баха из Томасшуле. И конечно, возможность слушать каждую неделю новое сочинение Баха привлекало к Томаскирхе не только ее постоянных прихожан, но и других жителей Лейпцига. В той же церкви они могли и послушать, как великий органист играет хоральные прелюдии, как из простых, с детства знакомых мелодий немецких хоралов вырастают новые, живые и трепетные голоса органных регистров.
В Лейпциге Бах написал и самые крупные хоровые сочинения. Его месса си-минор (цикл хоров для праздничной церковной службы) и была написана как музыкальное приношение саксонскому королю Августу в надежде получить звание придворного капельмейстера. Король Август был католиком, вот почему эта месса так монументальна и торжественна; в протестантских церквах, где Бах работал, весь ритуал был гораздо скромнее и проще. При жизни Баха из этого сочинения исполнялись лишь отдельные хоры: в мессе так много музыки, что для самой церковной службы просто не осталось бы времени.
Иной, менее торжественный, но более проникновенный характер носит музыка Баха к так называемым «пассионам», или «Страстям»,— драматизированному рассказу о страданиях и смерти Иисуса Христа. Рассказ этот известен в четырех вариантах, приписываемых четырем легендарным авторам-евангелистам. Бах использовал два из них: «Страсти по Иоанну» и «Страсти по Матфею».
Текст, созданный более чем за полторы тысячи лет до Баха, композитор прочитал так, как будто он был современником и свидетелем описываемых событий. Он как будто лично знал бедного галилейского проповедника, учившего любви и милосердию, ставшего жертвой клеветы и предательства и приговоренного к позорной казни. Он как будто сам видел горе его матери, растерянность и страх учеников.
Повествование излагается речитативом, и Бах удивительно тонко разграничивает манеру речи рассказчика-евангелиста и действующих лиц. Партии Иисуса и римского наместника Пилата поручены однородным голосам, но интонации первого возвышенны и благородны, второго — грубы и надменны.
Кроме канонического церковного текста, в «Страстях» есть и лирические отступления — арии на слова современного Баху поэта. Эти арии нередко превращаются в своего рода дуэты голоса с солирующим инструментом — скрипкой, флейтой. Замечательный пример — ария альта из «Страстей по Матфею», следующая за рассказом об отречении одного из учеников Иисуса — Петра. Сдержанная, скорбная мелодия голоса сопровождается рыданиями скрипки, в которых изливается вся горечь запоздалого раскаяния.
Разнообразны хоры «Страстей». Кроме драматических эпизодов, передающих крики разъяренной толпы, требующей казни, там звучат и строгие, величественные в своей простоте хоралы.
В баховских «Страстях» соединились трогательная наивность древних народных представлений на евангельские темы и драматическая выразительность оперной музыки, причем гораздо более яркая, чем в самой опере баховского времени.
Ничего равного сцене суда в «Страстях по Иоанну» мы не встретим ни во французской, ни в итальянской опере XVIII века. Немецкая же опера тогда еще не вышла из периода ученичества.
Современники (кроме, пожалуй, тех, у кого Бах непосредственно находился на службе) высоко ценили гениального мастера, подытожившего все ценное, что было до него создано в немецкой (и не только в немецкой) музыке. Но в последние годы жизни Баха, в середине XVIII века, в музыке произошел заметный стилистический перелом. Старинное полифоническое искусство, расцветавшее в хоровой и органной музыке, вытеснялось новой, более доступной для восприятия манерой изложения, отчетливо разделяющей фон и рельеф, глав ведущую мелодию и сопровождение. Монументальные хоровые циклы заслоняются оперой, органные фантазии и токкаты — изящными клавирными сюитами из небольших пьес в танцевальных ритмах. Бах тоже работал в этих жанрах, но они не были центром его внимания. В новой манере писали его сыновья (Филипп Эммануэль и Иоганн Христиан). И хотя они унаследовали лишь какую-то долю отцовского дарования, долгое время именно Филипп Эммануэль считался великим Бахом.
А память о старом Бахе жила лишь среди немногих музыкантов, тем более что не многие его сочинения были изданы. Но Баха знали и любили Моцарт и Бетховен. А когда, сто лет спустя после первого исполнения «Страстей по Матфею», молодой Феликс Мендельсон в 1829 году извлек их из забвения и исполнил в Лейпциге, началось возрождение музыки Баха. Оно коснулось и России. Памятью об этом осталась новелла «Себастьян Бах», написанная Владимиром Федоровичем Одоевским, ученым и писателем, другом Пушкина и Глинки.
Основные сочинения:
Для хора и солистов с оркестром:
- «Страсти по Иоанну» (1723)
- «Страсти по Матфею» (1729)
- Рождественская оратория (1734)
- Месса си минор (1733)
- духовные кантаты (сохранилось 199)
- около 30-ти светских кантат
Для оркестра:
- 6 Бранденбургских концертов
- 5 увертюр-сюит
- концерты для различных инструментов с оркестром
Сочинения для ансамблей, для клавесина (в том числе — «Хорошо темперированный клавир»: 48 прелюдий и фуг), для органа:
- около 20 прелюдий и фуг
- 3 фантазии и фуги
- 5 токкат с фугами
- хоральные прелюдии и т. п.