Священники неодобрительно относились к сочинениям Жана-Батиста Люлли и часто называли их «дьявольской музыкой». Однажды его духовник дошел до того, что согласился дать ему отпущение грехов только при условии, что он сожжет все написанное для новой оперы «Ахилл и Поликсена». Люлли смиренно подчинился требованию духовника и передал ему партитуру, которую тот и сжег с великим наслаждением.
Один из высокопоставленных покровителей композитора узнал об этом и стал его укорять:
«Батист, что я слышу! Говорят, что ты поверил поповским бредням и сжег свою новую оперу?»
Композитор шепотом ответил:
«Тихо, мсье, успокойтесь, у меня есть копия партитуры».